Я совершенно субъективно объективен. И так же объективно субъективен.
"Эй, здравствуй, счастье!" - наверное, обычно это начинают как-то так. Как ты? Где ты? Что с тобой? Кто ты? Или нет, кем ты потихоньку становишься? Я никогда не был любителем писать, да и не умею особо, ты ведь знаешь. И всё же, с того момента, как исчез я, потихоньку ты тоже начинаешь... исчезать, что-ли.
Как у вас погода? Ты помнишь, как мы пускали самолётики из твоего окна? Какой это был этаж? Седьмой? Восьмой? Странно, а раньше я помнил наизусть даже количество ступенек к твоей двери.
Ты знаешь, я, наверное, скучаю. И становлюсь банальным, точно. Никогда не умел быть ласковым по отношению к близким людям. Скучаю... сам виноват, я ведь сам ушёл, правда? Хотя нет, скорее, меня просто унесло течением, а я не сопротивлялся. А ещё, в это течение я был толкнут тобой, и не сопротивлялся. Я вообще тогда не любил сопротивляться, даже если приходилось терять. А сейчас самостоятельно иду против всех этих течений, просто так.
Кстати, ещё у тебя напрочь отсутствовала способность плавать, ну, только если на том моём старом надувном матрасе цвета неба, с которым мы зачем-то прыгали с дамб на волны. Тогда-то он и продырявился, а после начал стремительно сдуваться, и я чувствовал себя маленьким героем, вытаскивая тебя на берег. Ностальгия, чтоб её. Ты знаешь, я помню самые ненужные вещи, но не могу вспомнить твой номер телефона, тот, что пальцы автоматически набирали перед тем, как набрать свой собственный. Свой собственный я тоже не помню. И друзья, чтобы найти меня, звонили тебе, помнишь?
Ты всё ещё любишь тот ужасный растворимый кофе? При мне тебе приходилось пить только зелёные чаи. У тебя даже осталась моя именная кружка. Интересно, она ещё там или уже разбита из-за твоей неуклюжести?
Знаешь, у меня всё ещё сохранился тот разноцветный бумажный самолётик, который мы так и не запустили из-за дождя. Я взял его с собой и обещал привезти со следующим приездом, но когда он будет? И будет-ли?..
Всё равно, ты единственный человек, присутствующий в каждом кирпиче моего детства, которое мы построили вместе, и которое я разрушил. Знаешь, теперь я пытаюсь построить его заново. Только теперь нет тебя.
Как у вас погода? Ты помнишь, как мы пускали самолётики из твоего окна? Какой это был этаж? Седьмой? Восьмой? Странно, а раньше я помнил наизусть даже количество ступенек к твоей двери.
Ты знаешь, я, наверное, скучаю. И становлюсь банальным, точно. Никогда не умел быть ласковым по отношению к близким людям. Скучаю... сам виноват, я ведь сам ушёл, правда? Хотя нет, скорее, меня просто унесло течением, а я не сопротивлялся. А ещё, в это течение я был толкнут тобой, и не сопротивлялся. Я вообще тогда не любил сопротивляться, даже если приходилось терять. А сейчас самостоятельно иду против всех этих течений, просто так.
Кстати, ещё у тебя напрочь отсутствовала способность плавать, ну, только если на том моём старом надувном матрасе цвета неба, с которым мы зачем-то прыгали с дамб на волны. Тогда-то он и продырявился, а после начал стремительно сдуваться, и я чувствовал себя маленьким героем, вытаскивая тебя на берег. Ностальгия, чтоб её. Ты знаешь, я помню самые ненужные вещи, но не могу вспомнить твой номер телефона, тот, что пальцы автоматически набирали перед тем, как набрать свой собственный. Свой собственный я тоже не помню. И друзья, чтобы найти меня, звонили тебе, помнишь?
Ты всё ещё любишь тот ужасный растворимый кофе? При мне тебе приходилось пить только зелёные чаи. У тебя даже осталась моя именная кружка. Интересно, она ещё там или уже разбита из-за твоей неуклюжести?
Знаешь, у меня всё ещё сохранился тот разноцветный бумажный самолётик, который мы так и не запустили из-за дождя. Я взял его с собой и обещал привезти со следующим приездом, но когда он будет? И будет-ли?..
Всё равно, ты единственный человек, присутствующий в каждом кирпиче моего детства, которое мы построили вместе, и которое я разрушил. Знаешь, теперь я пытаюсь построить его заново. Только теперь нет тебя.